Горячая гей библиотека

Новости (глава 10)

Часть 1

Подкатегория: без секса

Из-за густой хвойной приморской зелени казалось, что календарь Выборгского залива обгонял течение городского времени на пару особенных недель, за которые в петербургских парках, скверах, аллеях и палисадниках распускаются листья на деревьях, в нос бьёт запах черёмухи и сирени из школьного сада, а городской пейзаж застывает в зелёной неге, в которой простоит до конца сентября.

Бродить по почти высохшему заказнику, где на голых сельговых лугах только редко можно было разглядеть остатки бело-серой снежной каши на мохово-лишайниковом налёте, было легко и приятно, однако мы недооценили масштабы полуострова, и в какой-то момент уже устали надеяться разглядеть за очередным новым некрутым подъёмом дороги матовый перелив сине- серого залива под стягивающими солнце облаками. От первого за сезон по-настоящему тёплого загородного воздуха, бодрящего аромата морских брызгов в ветре, разгоняющем тягучую, как патоку, вонь хвойной смолы, почти закружилась голова. По пути к западному побережью мы собирали ветки для вечернего костра с шашлыками, кусочничали, не в силах дотерпеть до условленного места для пикника, гадали, что означает флаг Латвии на некоторых деревьях и камнях, пока Толя не объяснил нам, что это никакой не флаг Латвии, а маркировка экотропы. Потом мы, борясь с непонятно откуда взявшимся чувствами угрозы и страха, шарились по развалинам давно заброшенных деревень малых народов, которые давным-давно жили на полуострове. К полудню, отставая от расписания, мы достигли смотровой вышки, которая была похожа на шалаш мечты из детства и представляла собой деревянное сооружение высотой в несколько этажей, построенное на опорах трёх ветвистых деревьев с широченными стволами. За всё время прогулки мы никого не встретили, хотя с вышки открывался красивый вид на тяжёлое прибрежное нагромождение валунов, спокойную, с морщинистой рябью, синеву залива, где в самой дали ходили под парусами несколько лодок, и на пятно солнца, гудящее за горой взбитого облака.

 Из-за того, что обратно мы решили возвращаться не тем же путём, которым пришли, прогулка растянулась ещё сильнее, и никто особо не удивился, когда по возвращении увидел на часах и телефонах отчёты о более чем двадцати четырёх километрах пройденного за день расстояния. Днём мы смотрели какой-то телесериал на телеканале "Домашний" и пили каждый раз, когда не угадывали развязку серии за первые пять минут, сражались за право подключить свой телефон к AUX и распределяли обязанности по подготовке ужина. Из стоящих недалеко домов тоже доносились звуки музыки или телепередач, и гостей можно было увидеть, пока они вытаскивали из багажника машины огромные пакеты с углями. 

 После ужина подавали выпивку и устроили дискотеку, на которую напросилась похожая по размерам компания из третьего дома, заметившая, что мы привезли с собой колонки. В какой-то момент посреди ночи от кругов, которые расходились по стакану с виски из-за грохотавших колонок, и от пьяного пения такого громкого, что едва ли можно было расслышать самого исполнителя, и от танцевальных пируэтов, на которые явно не были рассчитаны скромные летние домики, я вспомнил о вечеринках, на которых бывал с Серёжей в самом начале нашего знакомства, и расчувствовался так сильно, что пришлось выйти на улицу, обойти дом, перелезть через забор на чужой участок и развалиться там на кушетке. Там я лежал, разглядывая блеск звёзд, и думал о том, возьмут ли меня на новую работу, поступил ли я плохо по отношению к другим ребятам из отдела, а ещё размышлял о том, что скажет Серёжа, когда увидит меня. Я не думал о том, изменился ли он, потому что невозможно, наверное, было за семь лет не измениться, но впервые задумался о том, почему он вообще захотел встретиться со мной, несмотря на то, с какой тщательностью я оборвал все наши связи.

Я вообще в первый раз позволил себе хотя бы пофантазировать о том, думал ли он обо мне, как искал меня, если вообще искал, и какие ожидания были у него от этой встречи. Я точно знаю, что он возвращался в родной город дважды после того, как уехал в Америку, и оба лета я предусмотрительно провёл в других частях страны. Он точно искал меня летом в двенадцатом году, писал парням из моей группы и даже приходил домой к моим родителям один раз, представившись папе моим руководителем по какому-то исследовательскому проекту. Все, что я слышал про него после 2012 года, я слышал не из-за своего любопытства, а от наших общих знакомых в университете, связь с большинством из которых была потеряна после того, как я уехал в Петербург. Но если попытки залезть к нему в голову, которые не имели успеха даже когда мы проводили вдвоём дни и ночи, привлекали меня каким-то трогательным чувством надежды на то, что я все ещё ему дорог, или что ему есть, что мне сказать, или что ему на меня не все равно, то когда я задумывался о том, что я ему скажу, если он вдруг спросит, почему после стольких лет молчания и попыток избегать его я вдруг с радостью встречающего хозяина пса ринулся в Москву.

Этот воображаемый диалог, как бы усердно я ни разыгрывал его в голове между мной и Серёжей, требовал в первую очередь какого-то разговора с самим собой, от которого я уворачивался все семь лет. Оборвать с ним связь, отказаться от воспоминаний обо всём хорошем и плохом, что у вас было и жить так, как будто бы ты его никогда и не встречал, казалось легче, чем искать ответы на вопрос о том, почему мне было так больно. Какое-то время я оправдывал такое поведение тем, что моя проблема никакой проблемой не является, что она просто высосана из пальца, ведь вокруг меня регулярно сходились и расставались, а на старших курсах даже успели пожениться (и развестись) несколько однокурсников, и все они продолжали жить своей жизнью, многие даже похорошели после расставаний и разводов, не забрасывали ни учёбу, ни тусовки, одним словом, не ломались, не прятались и не закрывались, а, значит, если получилось у них, то получится и у меня.

Было непонятно, зайдёт ли вообще про это речь, но на всякий случай я решил подготовиться, и после возвращения с майских каникул я стал ходить на пробежку без наушников, пытаясь сформулировать наиболее честный, прямолинейный и лаконичный ответ на воображаемый вопрос, разгадать эту загадку для самого себя. Со временем я понял, что мне было страшно признаться самому себе в том, что я так с ним обознался, что отношения, которые были такими ценными для меня, оказались не такими же ценными для него, и я злился на себя за то, что позволил себе обмануться, и поэтому пытался забыть Серёжу как свидетельство собственной ошибки, за которую мне было стыдно.

На город, тем временем, сошло настоящее лето: ночи ещё не белели, но солнце как будто постоянно висело над городом и таяло в спокойных заводях залива поздно, после девяти вечера, оставляя на воде голубовато-зелёное пятно. Распустились старые яблони во дворах и разросшиеся кусты сирени, с обломанными уже ради цветов ветками, выстроились очереди за супрастином в аптеки, чиркали колеса пенибордов и роликов по припорошённому лепестками черёмухи асфальту. Набережная Фонтанки заполнилась несмолкаемым бормотанием аудиогидов, которые звучали смешно из-за старых динамиков, на киосках у Московского вокзала обновили афиши с экскурсиями и прогулками, колотили и мастерили неудобные летние веранды на Невском проспекте.

До открытия чемпионата оставалось около месяца, но в городе уже было заметно больше иностранцев, чем обычно; иногда они просили помочь найти вход в отель, который был расположен не с фасадной стороны здания, а спрятан в лабиринте внутренних дворов. Перерыв между майскими праздниками и Девятым Мая я провёл дома и на работе, совершенствуя "компромат", который насобирал за предыдущие пару месяцев. Подготовку к собеседованию у Вани осложняло то, что изымать документы, фотографировать их и запрашивать банковские проводки нужно было так, чтобы ни Парфён, ни Кристина ни о чем не догадались. Я сам не до конца понимал, зачем я скрывал свои сепаратные переговоры с Ваней от ребят; себя я успокаивал тем, что в спасательной шлюпке может быть только одно место, и что от успеха всей моей затеи зависит моя поездка к Серёже в Москву. Если бы весь этот набор документов, отчётов, пояснительных записок и замечаний попал в руки к главным акционерам, то они бы как минимум поняли, что стремление подрядчика купить нашу компанию объясняется не его желанием взять под контроль ситуацию со сдачей объектов, а другими, более корыстными интересами, и что если пустить в ход определённые процедуры, то продажу можно усложнить и затянуть. Но я не собирался показывать эти документы акционерам.

На собеседование Ваня вызвал меня письмом на электронную почту, которое я легко мог и проворонить из-за надоедливых рассылок, которые улетали в папку спам. Я приехал в простом рабочем костюме со здоровой папкой документов и флеш-картой на 64 GB памяти. Ваня встретил меня на проходной на первом этаже, пикнул карточкой, что-то кивнул охраннику, который хотел было попросить меня предъявить документы, и поманил за собой к лифту.

страницы [1] [2] [3] [4]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>